Неточные совпадения
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь
к Привалову. — Первеющий человек по нашим местам был… Да-с. Ноньче таких и людей, почитай, нет… Малодушный народ пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и в лесу живем, а когда в
городе дрова рубят — и
к нам щепки
летят.
Ни в пьяном кутеже по трактирам, ни тогда, когда ему пришлось
лететь из
города доставать бог знает у кого деньги, необходимейшие ему, чтоб увезть свою возлюбленную от соблазнов соперника, отца своего, — он не осмеливается притронуться
к этой ладонке.
— Уж как бог даст… да… — шамкал Колобов. — Оно тово, действительно поджимают нас, очень поджимают… У вас в городе-то лес рубят, а
к нам щепки
летят.
Странно: барометр идет вниз, а ветра все еще нет, тишина. Там, наверху, уже началось — еще неслышная нам — буря. Во весь дух несутся тучи. Их пока мало — отдельные зубчатые обломки. И так: будто наверху уже низринут какой-то
город, и
летят вниз куски стен и башен, растут на глазах с ужасающей быстротой — все ближе, — но еще дни им
лететь сквозь голубую бесконечность, пока не рухнут на дно,
к нам, вниз.
Недели через три восьмерик почтовых лошадей, запряженных в дормез английской работы, марш-марш
летел по тракту
к губернскому
городу. Это ехал новый вице-губернатор. На шее у него, о чем он некогда так заносчиво мечтал, действительно виднелся теперь владимирский крест.
Прошла неделя, и отец протопоп возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение
к городу протоиерейской черной кибитки и
летел по всем улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «Едет! Савелий! едет наш поп велий!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
Когда он, рано утром, подъезжал
к своему
городу, встречу ему над обнажёнными полями
летели журавли, а высоко над ними, в пустом небе, чуть видной точкой плавал коршун.
Брагин
полетел хлопотать в Екатеринбург в надежде уладить дело помимо Порфира Порфирыча. Посоветовался кое с кем из знакомых золотопромышленников, с двумя адвокатами, с горными чиновниками — все качали только головами и советовали обратиться
к главному ревизору, который как раз случился в
городе.
Когда их работа кончена и мокрая сеть вновь лежит на носовой площадке баркаса, я вижу, что все дно застлано живой, еще шевелящейся рыбой. Но нам нужно торопиться. Мы делаем еще круг, еще и еще, хотя благоразумие давно уже велит нам вернуться в
город. Наконец мы подходим
к берегу в самом глухом месте. Яни приносит корзину, и с вкусным чмоканьем
летят в нее охапки большой мясистой рыбы, от которой так свежо и возбуждающе пахнет.
На Покров, когда священник обходил с крестом избы, дьячок сказал ей, что в
городе около острога живет старичок, бывший военный фельдшер, который
лечит очень хорошо, и посоветовал ей обратиться
к нему.
— Вот так штука! — сказал мельник в раздумьи и со страхом поглядел на небо, с которого месяц действительно светил изо всей мочи. Небо было чисто, и только между луною и лесом, что чернелся вдали за речкой, проворно
летело небольшое облачко, как темная пушинка. Облако, как облако, но вот что показалось мельнику немного странно: кажись, и ветру нет, и лист на кустах стоит — не шелохнется, как заколдованный, а облако
летит, как птица и прямо
к городу.
Дядя Елистрат пожелал всероссийского произведения, и минуты через три ловкий любимовец [В трактирах приволжских
городов и в обеих столицах половыми служат преимущественно уроженцы Любимского уезда Ярославской губернии.], ровно с цепи сорвавшись,
летел уж
к своим гостям.
Но почти никто не смотрел на
город. Глаза всех были устремлены на красивый флагманский корвет,
к которому направлялся «Коршун». Вот он прорезал кормы английской канонерки и французского авизо, миновал несколько «купцов» и
летел теперь прямо на адмиральский корвет.
Выехав с этим расчетом из гордановской усадьбы, она повернула
к городу и опять не жалела лошади, но сумерки
летели быстрее коня и окутали ее темным туманом прежде, чем она достигла того брода, у которого читатель некогда видел ее в начале романа беседовавшей с Катериной Астафьевной.
И лавочник
к тому имел еще и «подтверждение на факте», так как он сам ездил на лошади в Нарву за товаром, и когда назад возвращался, то порционный мужик сам явился ему за
городом: он совершенно неожиданно поднялся
к нему из мокрой канавки и закричал: «Журавли
летят!